Ключник:
здесь грустно и одиноко, расскажи мне свою историю, Путник…
Путник:
какую историю, Ключник, ты хочешь услышать? грустную или радостную, бурную или спокойную?
Ключник:
ту, которую волнует тебя больше всего, Путник
Путник:
Жила была маленькая девочка, на свете, Ключник. И появилась на свет она лет двадцать четыре эдак назад. Пока была маленькой, делала то, что хотела. А как подросла чуток, так вся жизнь превратилась в какую-то постылую обязанность. Ее смутно тревожили образы и красивые картинки реальности, а приходилось твердить гаммы и разучивать пьесы. Оно, конечно, тоже ей на пользу пошло… и научило тонко чувствовать музыку…
Ей нравилось слагать слова в фразы и придумывать миры, а надо было учить уроки… Ее занимали цифры и байты простого бейсика, а пришлось учить историю и литературу с правом. И хорошо хоть, вовремя одумалась. И не пошла в юристы. А то это было бы совсем уж печально.
А потом… потом ее занимали человеческие отношения, но вышло так, что лучшим другом почему-то оказалась коробка железок и микросхем.
Ключник:
продолжай, Путник
Путник:
Но во всем, чем бы она не занималась, не оставляло ее ощущение, что она слишком поверхностна.
Писала ли она предложения рассказа — легко в них угадывалось влияние недавно прочитанных книжек; рисовала открытки — срисовывала уже существующие; писала программы — не углубляясь в суть и внутренности языка и алгоритма. Пела или играла — но тихо и скучно, ничего особенного. В общем, не оставляла ее мысль, что она серость и бездарность. Кидаться с моста по этому поводу, она, правда, не собиралась, чтобы не огорчать любимую бабушку, а потом и вовсе решила — что это дело пустое. А коробка микросхем тем временем становилась все роднее и ближе. Слова родного языка, столь любимого, в устной речи начали путаться. Неприятное косноязычие и жалкая стеснительность стали ее постоянными спутниками. А еще — страх. Страх жить. Не потому что мир страшен. А потому что как-то все казалось, что жизнь — это не сейчас. Это когда-нибудь потом. И для себя — тоже не сейчас. Тоже потом. Когда будут сделаны все необходимые надо. И в то время, как все кругом ее жили, ничего не откладывая на завтра, она все готовилась к завтрашнему дню, откладывая начало все дальше и дальше… и так до самой своей смерти.
Но мироздание не позволило ей. Случайность за случайностью выбила ее из колеи, которой шествуют подобные ей роботы-автоматы, с оловянными глазами и высеченным на лбу «надо», «должен» и «обязан». А очутившись вне привычной и ярко освещенной дорогой, она, потерявшаяся, заметалась по окрестной местности. Однако мироздание и тут не позволило ей пропасть. И выдало ей проводника. А заодно напомнило мысль, которую она когда-то вложила в уста героя одной из своих повестей. «Если ты живешь на этом свете, значит это кому-то надо».
Осталось только найти этого того… а, может, и не один такой человек. И кто знает, сколько всего не случилось бы, не будь ее на свете.
Ведь это был бы уже совсем другой мир. Тот ярко освещенный путь она из виду не теряет. Бредет пока неподалеку, снова начиная откладывать жизнь на завтра. Но теперь она знает почему она так идет. И знает, что это завтра все-таки наступит. Точнее, иногда забывшись, она встает на эту гладкую дорожку. Но тут же получает подзатыльника и летит в придорожную канаву.
Ключник:
Твоя печаль светла, Путник. Ты развеял мою печаль, но, я не могу тебе открыть врата в другой мир: тот в который попадают отчаявшиеся, тебе еще очень рано, того, который тебе нужен еще просто нет, ты его должна уже создать сама и пустить в него этот мир. Удачи тебе Путник. Я буду рядом, если пригожусь тебе…
Путник:
Спасибо Ключник… Еще немного полюбуюсь на розовые крыши этого мира. А других миров у меня, если вспомнить об этом, полная черепная коробка. Есть приятные, есть жуткие, есть почти реальные…
