Лето для Лео началось самым печальным образом. Не стало дедушки, которого он очень любил и души в котором не чаял.
Для всех дедушка был профессором, доктором и светилом наук, академиком, а для Лео – самым главным другом и учителем, с которым можно было сидеть на маленькой кухоньке, пить чай и разговаривать о вечном.
Лео жил на четвертом этаже шестиэтажного дома с родителями и сестрой, а дед жил на шестом этаже того же дома под крышей. У деда была маленькая комната вся уставленная книгами с пола до потолка. В комнате стоял рабочий стол, диван и кресло. В комнате было окно во всю стену, на котором никогда не было штор. Через окно в комнату проникал дневной свет и можно было работать и читать, не включая ламп весь день до вечера. Чем Лео с дедом и занимались. Дед сидел и работал за столом, писал очередную книгу или стать, а Лео сидел, свернувшись калачиком на кресле и читал бесчисленные книги деда. Иногда книги были не понятны совсем. Тогда Лео шел на кухню заваривал чай и заманивал деда на кухню, чтобы спросить о чем-то непонятном. Дед отхлебывал чай, задумывался и начинал рассказывать так, что самые непонятные вещи неожиданно становились понятными и очевидными.
С мая по сентябрь окна не закрывались и комнату наполняли уличные звуки: пение птиц, рев машин, шкрябание дворника, гомон детей. Так деду легче работалось. Когда на город опускался сумрак, дед заканчивал работать, ставил на подоконник музыкальный (патефон), включал негромкую музыку, наслаждался тишиной и различными музыкальными инструментами.
После того как деда не стало, все лето Лео провел в его квартире от рассвета до заката, читая книги, любуясь видом из окна и ставя музыку, ему хотелось запомнить эти ощущения на всю жизнь.
Осенью Лео должен был идти в институт. Из комнаты предстояло все вынести, чтобы сдать новым жильцам. Все что мог Лео захватить с собой, это свою память и воспоминания.
За окном тлел август и закат. Привычным движением Лео поставил на подоконник патефон, достал последнюю пластинку, включил еле слышно музыку, уселся поудобнее в кресло, подставил лицо закатным лучам уходящего солнца и закрыл глаза. Из патефона доносились причудливые смешение мелодий: африканских ритмичных барабанов, гобоя, валторна и современной электронной музыки.
Музыка проникала все глубже и глубже, сливалась в единую мелодию.
Лео задремал.
